Всех приветствую!
Друзья, это не комментарий, это "… документальное свидетельство того, что такие книги читают." Итак:
Иннокентий Афанасьевич Анненский — стал для меня проводником в большую поэзию. Да, пожалуй, с него началось мое путешествие в этот увлекательный мир — Поэзия. Мир полный загадок, тайн, музыки, очаровательной музыки. Стихи Анненского завораживающе-мелодичны. «Кипарисовый ларец» — великолепный сборник, а стихотворение «Среди миров» — шедевр.

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Книгу, под которой я пишу, не стоит слушать на ходу — пройдет мимо. Лучше бы вообще почитать глазками. Любимая цитата:

«Самое чтение поэта есть уже творчество. Поэты пишут не для зеркал и не для стоячих вод» И. Анненский.

Мне показалось прочтение Герасимовым довольно спорно. Он хороший актёр озвучивания и у него есть отличные работы, но… здесь как-то… и паузы другие, и акценты не там, и ритм… Тяжело, слушать было тяжело. Тем не менее большое ему спасибо за труд. И сайту спасибо за возможность встречи с любимым автором.

p.s. всегда хотелось понять… как рождаются стихи… Ницше подсказал:
«Поэт торжественно везёт свои мысли на колеснице рифмы —
обыкновенно потому, что они не идут на своих ногах.»

глубокая ночь… скорый Адлер – Питер… пустое купе… тусклый ночник… стакан горячего чая… позвякивает ложка… в руках книга…

Октябрьский миф

Мне тоскливо. Мне невмочь.
Я шаги слепого слышу:
Надо мною он всю ночь
Оступается о крышу.

И мои ль, не знаю, жгут
Сердце слезы, или это
Те, которые бегут
У слепого без ответа,

Что бегут из мутных глаз
По щекам его поблеклым,
И в глухой полночный час
Растекаются по стеклам.

«Это был нерадостный поэт» Волошин

Не думаю…
Когда-то запоем читал Анненского.
Сейчас… это разговор с другом… со старым, добрым другом.
Глазами видишь не строки… глазами видишь рисунок… рисунок — как горящая свеча…
Стихи ложатся на сердце легко…
Их музыка греет как теплый, мягкий плед…

Белокаменная провожала дождём
Северная встретит им же
Осень!
Надо укрыться одеялом и подремать…
За окном мелькают огни… ровный стук колёс… стук колёс… стук…

короткий и содержательный рисунок… стоит почитать глазками

МЫСЛИ-ИГЛЫ

Я — чахлая ель, я — печальная ель северного бора. Я стою среди свежего поруба и ещё живу, хотя вокруг зеленые побеги уже заслоняют от меня раннюю зорю.
С болью и мукой срываются с моих веток иглы. Эти иглы — мои мысли. И когда закат бывает тих и розов и ветер не треплет моих веток — мои ветки грезят.
И снится мне, что когда-нибудь здесь же вырастет другое дерево, высокое и гордое. Это будет поэт, и он даст людям всё счастье, которое только могут вместить их сердца. Он даст им красоту оттенков и свежий шум молодой жизни, которая ещё не видит оттенков, а только цвета.
О гордое дерево, о брат мой, ты, которого ещё нет с нами. Что за дело будет тебе до мертвых игол в создавшем тебя перегное!..
И узнаешь ли ты, что среди них были и мои, те самые, с которыми уходит теперь последняя кровь моего сердца, чтобы они создавали тебя, Неизвестный…
Падайте же на всеприемлющее черное лоно вы, мысли, ненужные людям!
Падайте, потому что и вы были иногда прекрасны, хотя бы тем, что никого не радовали…

Еще одно замечательное стихотворение:

Перестал холодный дождь,
Сизый пар по небу вьется,
Но на пятна нив и рощ
Точно блеск молочный льется.

В этом чаянье утра
И предчуствии мороза
Как у черного костра
Мертвы линии обоза!

Жеребячий дробный бег,
Пробы первых свистов птичьих
И кошмары снов мужичьих
Под рогожами телег.

Тошно сердцу моему
От одних намеков шума:
Все бы молча в полутьму
Уводила думу дума.

Не сошла и тень с земли,
Уж в дыму овины тонут,
И с бадьями журавли,
Выпрямляясь, тихо стонут.

Дед идет с сумой и бос,
Нищета заводит повесть:
О, мучительны вопрос!
Наша совесть… Наша совесть…

Николай Гумилев — Памяти Анненского

К таким нежданным и певучим бредням
Зовя с собой умы людей,
Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.
Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где ждал меня спокойный и учтивый,
Слегка седеющий поэт.
Десяток фраз, пленительных и странных,
Как бы случайно уроня,
Он вбрасывал в пространство безымянных
Мечтаний — слабого меня.
О, в сумрак отступающие вещи
И еле слышные духи,
И этот голос, нежный и зловещий,
Уже читающий стихи!
В них плакала какая-то обида,
Звенела медь и шла гроза,
А там, над шкафом, профиль Эврипида
Слепил горящие глаза.
…Скамью я знаю в парке; мне сказали,
Что он любил сидеть на ней,
Задумчиво смотря, как сини дали
В червонном золоте аллей.
Там вечером и страшно и красиво,
В тумане светит мрамор плит,
И женщина, как серна боязлива,
Во тьме к прохожему спешит.
Она глядит, она поет и плачет,
И снова плачет и поет,
Не понимая, что всё это значит,
Но только чувствуя — не тот.
Журчит вода, протачивая шлюзы,
Сырой травою пахнет мгла,
И жалок голос одинокой музы,
Последней — Царского Села.

"Лишь тому, чей покой таим,
Сладко дышится…
Полотно над окном моим
Не колышется."

Вот так и бывает - и пасмурно... и хмуро... и звонка ждешь
раздался
и теплеет... и прилив сил... и к новым свершениям готов
воскрес
и вдруг вошёл кто-то
на другом конце провода тишина
все кончилось

"Пчелы в улей там носят мед,
Пьяны гроздами…
Сердце ж только во сне живет
Между звездами…"

лис