Лилианна Лунгина - прославленный мастер литературного перевода. Благодаря ей русские читатели узнали "Малыша и Карлсона" и "Пеппи Длинный чулок" Астрид Линдгрен, романы Гамсуна, Стриндберга, Белля, Сименона, Виана, Ажара. В детстве она жила во Франции, Палестине, Германии, а в начале тридцатых годов вернулась на родину, в СССР.
История жизни этой удивительной женщины глубоко выразила двадцатый век. Это история драматической эпохи и одновременно захватывающий устный роман, в котором есть все: семейная драма - и судьбы русских эмигрантов, любовь - и столкновение с немецким фашизмом, смерть отца - и трагедии тридцать седьмого года, война и эвакуация, "оттепель", распад советской империи и зарождение новой России. Виктор Некрасов, Давид Самойлов, Твардовский, Солженицын, Евтушенко, Хрущев, Синявский, Бродский, Астрид Линдгрен - вот герои ее повествования, далекие и близкие спутники ее жизни, которую она согласилась рассказать перед камерой в документальном фильме Олега Дормана.
«Подстрочник: Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана» не нуждается в Подстрочник: Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дорманае. В предисловии, толкованиях и примечаниях. Но он — «устная книга», расшифровка рассказа на телекамеру для одноименного фильма. Вот про это обстоятельство, может, и стоит сказать особо, ведь читатель книги имеет возможность увидеть-услышать первоисточник в интернете.
Думаю, монологи Лилианны Лунгиной — самый удивительный синхрон (так именуют речь, синхронизированную с «картинкой») в истории отечественного телевидения. Параллели, сразу приходящие на ум: Ираклий Андроников и Юрий Лотман. Но одного снимали с его эстрадными номерами, а другого — с лекциями. У них устная речь, которая была письменной, да и став устной, шлифовалась предыдущими произнесениями. Лилианна Лунгина все говорит впервые. Просто задавая себе тему: сейчас я расскажу про себя в Берлине, а сейчас — про школу, а сейчас — как познакомилась с будущим мужем.
Но эти неподготовленные тексты, во-первых, произнесены с тем «техническим» качеством — без слов-паразитов, без «э-э-э», без повторов, длиннот, пробуксовок и резюме типа «я что этим хочу сказать?», — которое само по себе нынче абсолютно исключительно.
Во-вторых, эти мысли вслух рождаются сейчас, в момент произнесения, и задают ритм речи, который, завораживая, держит, не отпуская. Когда, объясняя про помощь диссидентам, Лунгина, чуть помедлив, говорит «вот точное я слово нашла: это именно унижение — не сметь протянуть руку», — она выводит на наших глазах словесную формулу как жизненный урок. В богатство и точность ее русского, конечно, «вложились» второй, третий, четвертый родные языки — немецкий, французский, шведский. Ведь и «Карлсона» Лунгина не просто перевела, а создала по-русски, придумав ему все эти «красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил» и прочее. Десятилетия в поисках соответствий и синонимов шлифовали словесную оснастку. А бесстрашная точность душевной памяти к ней даже не прибавилась — они перемножены.