Я уже написал однажды комментарий, но по поводу раннего прослушивания, ещё не определившего по-настоящему моего отношения к книге Чулкова. Всё, что до него написано о русских императорах, это внешнее отражение их облика, как если бы читатель проходил не мимо живого лица, а застывшего памятника. Психологическое обоснование трагедии Павла, хотя и в немногих словах, так глубоко, что диву даешься, как широко распространялась историческая беллетристика, не углубляющаяся внутрь, а скользящая по поверхности, тогда как замечательное создание Чулкова, открывается для читателя с таким непростительным опозданием, только в новом веке.