Новая былина. Жил да был богатырь. Так себе богатырь, ни умом, ни силою не горазд. Все так и говорили: «Странный богатырь. Не богатырь, а богатырешка, что увидит, то и тырит.»
А что стырит, то и съест. А как съест, так и подрастёт. Вот так подрастал богатырь, подрастал да и подрос. Стал, как башня матросска, не богатырешка, броский!
Это и есть у сказки начало. Кот дремал, бабка вязала. Я расстраивалась ни на шутку, по Кремлю ходили мишутки, а по площади Красной бабы ряженые. Не, нам таких даром не надо!
Ведь мы расстегаи растягивали, притчи, былины слагивали да песни дурные пели о том, как ёлки и ели заполонили все огороды, встали, стоят хороводом, в лес уходить не хотят.
Звали мы местных ребят. Те приходили, на ели глядели, но выкорчёвывать их не хотели, а также плевались жутко, во всём обвиняли мишуток и уходили. В спины что-то мы им говорили. В ответ матерились ребята.
Жизнь как жизнь, за утратой утрата.
А ели росли и крепли, доросли до Москвы и влезли прямо на царский трон. Стала ель у нас царём.
А как стала, издала указ: «На ёлки, ели не лазь! Кто залезет, тот и исчезнет совсем.»
Вот жуть то! Указ раздали всем от мала до велика.
Вот и ходи, хихикай о том, как наши ели во Кремле засели.
А тем временем ёлки с подворий вытолкали тёлку, быка, кур, свиней, козлят. Мужики на елях спят, на хвойных кашу варят, шалаши меж веток ставят и хнычут, казаков на помощь кличут.
Казаки, казаки, казачата, смешны, озорны, патлаты прискакали до Москвы и в разгул у нас пошли, ряженых московских баб стали звать к себе в отряд.
Мужики, мужики, мужичишки плюнули в свои кулачишки и на Киев-град косясь, айда звать богатырят:
— Богатыри, богатыри, богатыречочки! Мы тут хилы, яки дряблы мужичочки. Приходите вы к нам ножками аршинными вырывайте ручоночками длинными эти ёлки, ели проклятущи. Пусть уж лучше трон займёт мишуще да медведица с кучей медвежат. Наши детки жить на елях не хотят!