Прекрасная метафора войны эти Птицы. Это понимаешь, только посидев под этими птицами в подвале. А Дафна наверняка посидела. Она ведь застала бомбежки Лондона во Вторую Мировую. И то ужасное чувство в первые дни войны, когда связи между людьми распадаются и каждый спасается сам по себе, а армии и полиции не до твоего спасения. Если государство переживет первые месяцы, связи восстановятся. Если нет... И вот люди, отрезанные от всех по своим домикам, сидят и ждут, сами не зная чего. Чудесно.

Современники Дафны, пережившие Вторую мировую, метафору наверняка понимали. Современные русские, пишущие глупые комментарии к этому рассказу, пока нет. Но птицы придут. И станет страшно смотреть в небо.

Замечательная и очень полезная книга для всех, у кого есть проблемы с финансами. Помимо практичности эта книга еще и развивает финансовую фантазию, позволяя выйти за пределы той коробки, в которой заперты бедные люди и позволяет им найти новые возможности зарабатывать деньги, о которых они даже не подозревали. Фантазия это то, чего не хватает отупевшим от беспросветной бедности людям, которые, даже если им повезет выиграть миллион, ничего от него не приобретут. Но, прочитав эту книгу, они могут его хотя бы не потерять. Уже плюс.

Только закончила читать эту книгу, не зная, что есть аудиоверсия. Меня не удивляет, что на Ханну обрушилась такая критики. Люди хотят простоты, тут демоны, тут ангелы. Но жертвы не ангелы, они могут совершать много ошибок и даже преступлений, которые становятся понятны и видны только спустя время. Почему-то жертвам кажется, будто освящение подобного как-то снимает ответственность с убийц, хотя это не так. Но самое главное, чего жертвы не поняли: Эйхман это новый тип убийц, вежливых, гуманных, погруженных в бумажки настолько, что за деревьями не видят леса. Что стоит принять закон, как с совести окружающих он снимает всякий груз, будто закон и этика, закон и правда одно и то же. Что верховенство закона над этикой может принимать самые уродливые формы, как скромность и послушание, веками воспеваемые в Библии, ведет к газовым камерам. Ханна критиковала суд не за то, что он решил устроить показательное судилище, а за его послушание, что он не попытался стать законодателем, не перечеркнул Ньюнбергские прецеденты, не исходил из внутреннего закона Канта, которого неправильно понял Эйхман, а вслед за преступником Эйхманом стал исходить из закона внешнего, более того - чуждого им закона. За слабость и нерешительность. За эмоциональность вместо ледяной ясности. Но и евреев можно понять. Боль и вечный ад, в котором остались доживать жизнь жертвы, просто не могли пропустить тот скальпельно-острый взгляд безнаказанно. Слишком больно.