Шикарный исторический роман. И чтение замечательное. Противостояние царизма Екатерины и народа под предводительством Петра Федоровича (Пугачёва) во всём его внутреннем и внешнем тотальном хвате.
Достоевский автор Леонид Гроссман. По утверждению Н.Н. Страхова в своём письме, Достоевский истинно несчастный и дурной человек, который воображал себя счастливцем, героем, в котором напоказ виднелись высокие и гуманные мечты, хотя он нежно любил одного себя. "Я мог бы рассказать больше, но пусть эта правда погибнет, как мы это делаем везде и во всём…"
Жена Достоевского Анна Григорьевна: «У меня потемнело в глазах от ужаса и возмущения. Какая неслыханная клевета. И от кого же она исходит? От нашего лучшего друга…Если бы Николай Николаевич был жив … (когда я узнала про это письмо) я немедленно бы отправилась к нему и ударила бы его по лицу за эту низость».
«Это был самый добрый, самый нежный, самый умный и великодушный человек, каких я когда-либо знала…» «Солнце моей жизни – Фёдор Достоевский». Анна Григорьевна собрала множество фактов в опровержение мнения Страхова.
Но обвинение Страхова потому и аморально, что фактически, документально не поддаётся опровержению.
- Бывает любовь к Родине, к ребёнку, к пиву с воблой, даже к возможности причинять ближним зло… Всякий раз разная, не правда, ли? Одна бывает, как благословение, другая - как удавка, одна из восхищения, или жадности, другая – божественная или скотская. Конечно, встречается ещё одна – слепая. Злей болезни и хмельней зелёного вина – горькая любовь за доставляемые страдания, как у Балуевой. Но ведь вы то совсем иная, ни капли на эту добрейшую толстуху не похожая. Интересно, однако, чем же это он ранил Вас, злодей? ...
- Скажу, пожалуй. – Зачерпнув снежку, Даламанова долго смотрела на образовавшийся слепок в ладони, пока не распался. - Только я издалека начну…
Существует немало вещей, которые ещё недавно относили к сфере научной фантастики, а сейчас вошли в нашу повседневную жизнь. Это не научная фантастика, хотя вы можете так отнестись к книге.
Упрощение – военная тайна…
Да, прибор и достоин феерических сумм, -
Мультилифта суть необычайна.
Все инфернАльности блистали,
Но ими осуществлена,
Божественная стать сполна!
Ты добываешь, не предвидя,
Он в тот момент, последний самый,
Свернёт в гадес тебя печальный.
Был бы возможен ход иной?
Пушкин сказал, вино виной…
Как в жизни, в творчестве упрямо
Поют из собственных миндалин,
Считая, абсурдизм - нормален.
Одиннадцать – типичны,
Двенадцатый – нетипичен, -
Разбор трансов отличный,
Заставки - некритичны!
Затем, наверное, увертюры,
Чтобы очистить гипноз дуры.
Жена Достоевского Анна Григорьевна: «У меня потемнело в глазах от ужаса и возмущения. Какая неслыханная клевета. И от кого же она исходит? От нашего лучшего друга…Если бы Николай Николаевич был жив … (когда я узнала про это письмо) я немедленно бы отправилась к нему и ударила бы его по лицу за эту низость».
«Это был самый добрый, самый нежный, самый умный и великодушный человек, каких я когда-либо знала…» «Солнце моей жизни – Фёдор Достоевский». Анна Григорьевна собрала множество фактов в опровержение мнения Страхова.
Но обвинение Страхова потому и аморально, что фактически, документально не поддаётся опровержению.
Теорий нет, автопортреты
С клешнями и ферзями,
С подводными камнями
От мамы семерых детей,
Где юмор – диво из ролей.
Не скрывая драму судеб,
Мы вернее с краю будем.
Если взглянем с середины,
Возглас мнений - не единый.
Значит было изнутри
Из отрывков попурри.
Лишь в спокойствии вещать,
Даёт шанс не упрощать!
Если слушать только часть,
Можно на налёт напасть.
И от себя, и от страны.
Порою вирши – как кинжал,
И как чумой заражены.
Талантом чуял, чуть сгущал…
А чудо носом ощущал.
- Скажу, пожалуй. – Зачерпнув снежку, Даламанова долго смотрела на образовавшийся слепок в ладони, пока не распался. - Только я издалека начну…
Не сказать вернее, проще…
Не сыщешь хоть ты лиц живее,
Личность художника важнее!
Тот альпинарий разноцветный
Из биографий и раздумий,
Спаржей перемежая юмор.
Предсказан ЭЙРЕН не случайный.
Соединив Восток и Запад,
Не сохранив при этом сапы,
Предатель тот, что прибыл со Трои,
Разъединение устроит.
Из всех коллизий нам не выйти,
Но есть в нирване, есть и в прыти,
Что сохраняет человечность,
Не умаляя скоротечность.
Дракона-ольмы, саламандры…
Напротив, нужно защищать их,
Как меньших, или больших братьев. [