Автор относит свое произведение к жанру фельетона. В этом нет ничего зазорного. Скажем, «Крейцерова соната» Льва Толстого, «Записки из подполья» Фёдора Достоевского — те же фельетоны, лишь с разной степенью удачливости литературного исполнения: если у Федора Достоевского остро событийное поле динамично перетекает к коннотациям почти постмодернистского мироощущения и смысла, таким образом, раскалывая диатрибу безотрывным потоком сознания, то у Льва Толстого превалирует пафос, а это много портит собственно художественное назначение искомого жанра. Отбирая за эталон весь прежний советский опыт, понятно, что официоз из коего так ловко выпростался Михаил Зощенко, также не может послужить критерием жанра, ибо фельетон задевает совсем иные струны, точнее сказать, структуры сознания, как бы «выдавливая с гноем» исповедальный инсургент из подкожного покрова своей эпохи.